20 місяців у полоні. Приголомшлива розповідь музиканта військового оркестру
20 місяців у полоні, втрата 40 кілограмів ваги, вірші Пушкіна та біографія Жукова.... Уродженець Маріуполя Володимир Цема-Бурсов, військовослужбовець 56-ї окремої мотопіхотної бригади Збройних сил, професійний музикант — у програмі "Хто з Мірошниченко?" розповів про російський полон.
Поки Володимир реабілітується, набирає вагу та звикає до відносно мирного життя, з лікарняного ліжка поспілкувався з Анною Мірошниченко.
НАСЛІДКИ ПОЛОНУ
-Скільки ви зараз важите?
-Я добавил 20 килограмм, где-то около 80.
-А скільки втратили в полоні?
-Втратив у полоні 40, тобто я туди потрапив з вагою 96 кілограм, а випустили мене — 55 було.
-Як ви себе почуваєте зараз?
-Зараз відносно нормально, однак еще есть у меня проблемы с пищеварением, у меня постоянно болит голова, постоянная тошнота, состояние похмелья, только нет перегара.
-Ви зараз у лікарні перебуваєте. Вам взагалі хочеться розказати про те, що ви пережили? Які у вас відчуття?
-Конечно, я бы хотел рассказать всем что я пережил. Почему это важно? Чтобы люди не думали, что это какие-то истории и чьи-то выдумки. Меня сильно возмущает поведение держави-агресора, наплевательское отношение и игнор международних порядков и правил — и ведения военных действий, и содержание военнопленных, то, что я почувствовал на собственной шкуре.
-Я чула вашу історію, я знаю, які жахи ви пережили в полоні. Дуже важливо, щоб ви розказали про початок повномасштабного вторгнення. Ви живете в Маріуполі і ви музикант в 56-тій бригаді.
-Жил. К сожалению, сейчас пути обратного в Мариуполь у меня нет, хотя во всех моих мыслях о свободе, когда я был в тюрьме, почему-то я себя представлял на улицах Мариуполя, я представлял себя в той квартире, где мы жили с семьей. К сожалению, сейчас эта территория временно оккупирована, квартира, в которой мы жили, выгорела полностью, там осталось только четыре стены и четыре оконных отверствия. К сожалению, я туда уже не вернусь и что касается того, что пришлось пережить, то да, мы как известно, попали в окружение на заводе Ильича, там держали оборону пока нам просто не пришлось выходить и сдаваться. Мы шли на прорыв, то итог такой, что прорваться мы не смогли.
-Яка у вас освіта?
-Вища музична.
-Ви в 56-тій бригаді що робили?
-Грав в оркестрі. Останні декілька місяців оркестр у нас сформувався. Почему? Людей был недостаток, мы помимо того что репетировали, занимались тем, что ходили в наряды. Мы, как и все военнослужащие из всех подразделений, это и патруль по городку, и КПП, їдальня и так далее. Обычные общевойсковые обязанности.
ПРО ПОЛОН
-Поговорімо про полон, що вам довелося пережити. З першого дня вас сприймали як військового, як "азовця", дуже часто таке було, що вони в кожному бачили "азовця", "нациста" і так далі…Як почалася історія ваша в полоні, Володимире?
-Мы изначально находились на одной локации с некоторой группой из числа Азова. В тюрьме в Суходольске меня однажды отвели в карцер на допрос. Проходил он с элементами избиения и те, которые проводили допрос, говорили мне: "Ты — инструктор Азова". Я говорю — нет, я не инструктор Азова. Информация ваша ложная, я — музыкант по профессии. Они говорят — а чем ты это докажешь? И один из них говорит — ну, музыкант, говоришь… А если мы тебе принесем гитару — сыграешь что-нибудь. Ну, что-нибудь сыграю, я чуть-чуть умею играть, будь что будет. Я никак не докажу, что я не инструктор Азова, точно так же я не докажу, что музыкант. За мной приходят, уводят меня из карцера, отводят в административное сдание и этот сопровождающий спрашивает у кого-то: "Где?" Заводит меня и мы оказываемся в актовом зале тюрьмы, на сцене стоит ударная установка, барабаны, стоит бас-гитара на подставке и за кулисами висит в углу электрогитара и этот, который меня сопровождал, ему хватило секундного взгляда, он на меня посмотрел, говорит, выходим. Видимо он сообразил, по моей реакции, когда я увидел музыкальные инструменты, он, видимо, сообразил что я действительно музыкант, то есть я не сконфузился, не растерялся, не начал заикаться, глаза не начали бегать. Думаю, ну если сейчас придется играть — я буду играть, куда мне деваться. И в итоге после этого кратковременного экзамена, проверки, следователь уже спокойно меня допросил, опрашивал, задавал вопросы. В моем случае из допросов это был самый жесткий, потому что все остальные допросы проходили уже без элементов рукоприкладства, но переодически мы "получали". Обычная рутина была у нас.
ПРО ПУШКІНА І ЖУКОВА
-За що "отримували", Володимире?
-Помимо того, что мы стояли целый день, нам давали различного рода литературу, о переодизации Второй мировой войны, то есть либо великой отечественной, либо биография полководца Жукова, либо история наполеоновской битвы при Бородино, стихи патриотического характера, где через слово "россия, россия, россия нет слова мне в мире милей". Со временем появились стихи классиков — Пушкина, Лермонтов был у нас… появилась потом русская литература, тоже классическая. За что мы "получали"? Каждое утро в тюрьме была такая процедура как "утренняя проверка", когда выбегала вся камера в коридор, становилась определенным способом, а именно широко расставив ноги и опустив головы так, чтобы уши были приблизительно на уровне колен и руки за спиной. И в такой позе… сотрудники СИЗО слушали наши достижения в литературе, в истории, задавали нам вопросы. Естественно что среди людей находился такой человек, который волновался, который, как на зло, не успел доучить, у которого вылетела строчка какая-то из головы и если стих у нас не получался, а стих опрашивался как правило так: один куплет читает первый человек, его останавливают, говорят второй следующему, после второго третий и так далее, так далее… Если они видели что камера нормально рассказывает, то могли просто сказать "забираем в камеру". Но если не дай Бог кто-то осекался или кто-то говорил что, гражданин начальник, я не выучил или я забыл, то тут уже начинались "прилеты" и "прилеты" эти к сожалению касались не только того человека, который забыл или не выучил, а касались они всех.
ПРО ЩО ДУМАЮТЬ РОСІЯНИ
-Скажіть, будь ласка, а ці люди, які з вами так поводилися, вони дійсно люблять російську федерацію? Вони дійсно бачать в нас, українцях, фашистів, нацистів? Тобто це така сліпа віра в їхнього царя, в путіна?
-Бывали люди, которые эту тему вообще не затрагивали, а бывали настолько проникшиеся слепой верой в избранность русского народа, что казалось что они несповна розуму. Были такие, которые считали себя высшей расой, при том, что они нас постоянно говорили, что мы укрофашисты, бандеровцы и так далее, хотя сами себя считали носителями какого-то света, добра и так далее. Недавно мне вспомнился такой разговор в прогулочном дворике: когда мы ходили по этому дворику опустив головы вниз, а сверху над нами ходил наблюдающий и он говорит — "Ну что, хохлы, какая техника в вашей армии украинской?" Ему кто-то что-то отвечает, а он "А, ЗИЛы и УРАЛы, техника советская вся, русская, конечно, а что вы, хохлы, можете придумать? Даже вы воюете русской техникой". Я о таком человеке могу сказать что не дружит с головой или он необізнаний. Был у нас сотрудник, они работали сутки-через трое, и каждый раз на его дежурстве он ходил по коридору и кричал "Ну что, русская земля кормит?"
ЇЖА В ПОЛОНІ
-А як годували, до речі?
-В тюрьме еда вкусная, но что касается количества, то это для кота. Потому что я каждый раз брал порцию в руки, в 9 из 10 случаев, я смотрел туда и думал — это порция для кота или какого-то песика из породы шпицов, лохматых маленьких. Очень маленькие. У нас был завтрак до 7 утра и я поевши утром, знал что в 11 у меня появиться чувство голода, опустеет желудок и можно было сверять по моему желудку часы потому что в 11 у нас начиналась физо так называемое и как раз у меня начинал желудок говорить что там уже пусто и нам объявляли физо, всей тюрьме и еще 2 часа я голодный, мы скакали, отжимались, приседали и до обеда. Последнее время чувство голода начало сопровождаться тошнотой и полуобморочным состоянием, я стоял и думал, что вот-вот я сейчас упаду, просто рухну. Я был на грани потери сознания. Я об этом никому не говорил чтобы не поднимать эту тему и не выглядеть нытиком и так далее, поэтому я стоял и надеялся. Мы все время стояли, мы не сидели, изначально стояли по 16 часов, мы присаживались только на приемы пищи. Но когда у всех содержащихся за решеткой начали пухнуть ноги и колени, тогда нам начали давать дополнительное время на отдых, садили нас. Все равно, мы на ногах стояли 8-10 часов в сутки.
-Яке страшне.
-Дни проходили так — от ожидания от завтрака до обеда, от обеда до ужина, от ужина до отбоя. Отбой. Подъем. Завтрак. И опять пошел следующий день. Они нас уничтожали и морально, и физически. Я поражался, как можно брать человека и бить? Но потом, когда они разобрались кто есть кто, они для себя отбирали некоторые категории военнопленных, которые их интересовали больше, а именно определенные воинские специальности. Но так как я музыкант, ко мне постепенно интерес пропал, точно так же как к водителям какой-то техники, к, скажем так, не совсем боевым единицам из числа военнослужащих.
ДУМКИ У ПОЛОНІ -Про що ви думали найчастіше, перебуваючи у полоні ці 20 місяців?
-Я затрудняюсь ответить о чем я думал. Я думал обо всем, в том числе меня плохие мысли посещали, в том числе — где моя семья? Но я эти мысли старался отгонять от себя. Я был уверен, что с ними все хорошо, но эта уверенность у меня ничем не подкреплялась, я не получал ни одного письма, в котором было бы написано либо что все плохо, либо что все хорошо. До того дня, пока я не получил письмо от своей супруги, она написала кое-какие подробности, я не помню даже, мне главное было услышать что все живы и у них все хорошо. А так вообще, в целом, тело мое стояло там в строю, а сам я был где угодно. Думал, вспоминал нашу прошлую жизнь, вспоминал работу свою, страны, где я был. Либо мы разговаривали, парни рассказывали истории из жизни, я какие-то свои рассказывал. О чем думал? Стыдно признаться, но много мыслей заканчивалось тем — что бы поесть. И это были и разговоры, они начинались о чем угодно, об автомобилях, о cтроительстве гаража и все равно все заканчивалось едой, куда не поверни, все разговоры заканчилась едой. Потому что это, стыдно признаться, занимало мысли.
ПРО ЗВІЛЬНЕННЯ З ПОЛОНУ
-Яким був день, коли ви дізнался, що повертаєтеся в Україну?
-Это был не день, а это была ночь и ночь была очень бурная. Началась она с того, что бы грохот, крик, топот по коридору, лязг, мат и мы поняли, мы ж бывалые сидельцы были к тому времени, и мы поняли что это "переселение душ", как я называл. И эта ночь, когда мы услышали грохот и крик по коридору и первое, что мы сделали, одновременно все проснулись и не сговариваясь побежали в туалет. Почему? Потому что мы уже имели печальный опыт, когда мы переезжали, независимо это самолет, грузовик или автобус, если хочеться в туалет, то как минимум напоролись на вежливый отказ. Мы надели на себя быстренько тюремную робу, выскочили, нас в коридоре по разным углам расставили, швырнули нам одежду, в которой мы приехали. Быстро-быстро, бегом-бегом! Давай! Что ты там копаешься? Одели нас, построили, вывели на улицу и я вижу, как открывается шлюз так называемый, сдвижная воротина и на территорию заезжает зековозка, камаз, автомобиль для перевозки заключенных. Заезжает автозак, другой автозак разворачивается и я слышу этот чарующий звук, когда техника задний ход дает и шум сдвижной воротины. Мы этот звук много раз слышали, значит, либо кого-то увозят, либо кого-то привозят. И этот звук в тот вечер был для меня очень приятным на слух.
-А коли опинилися в Україні — плакали?
-Я не плакал. У меня видимо сработала какая-то психологическая тормозная система, что я это все прошел без эмоций, я превратился как в овощ. У меня не было не положительных, не отрицательных эмоций. Я чувствовал себя как муха, которую разбудили посреди зимы, в замешательстве я пребывал. Но все списываю на то, что специально мои мозги затормозили чтобы не было перебора по эмоциям и эмоционального взрыва. Я мысленно находился в тюрьме, то есть я настолько там привык, я себя часто ловил на мысли, что для меня этот срок никогда не закончиться. И мы, в какой-то степени, еще и завидовали осужденным, которые знали точно, когда они выходят, мы этого дня не знали, это могло быть завтра, через неделю, через шесть месяцев. И эта неизвестность очень сильно угнетала. Когда я оказался в Украине мне, стыдно признаться, то очень спокойно, без эмоций перешел в другой автобус, сел и сидел, пока все ходили, курили, фотографировались. Я просто сидел в автобусе.
-Шкода, що вас не зустрічала ваша дружина. Можливо, ви б тоді вийшли та у вас були в емоції трошки інші.
-Это безусловно, но, вы знаете, я может быть не сильно и расстроился, что она меня не встречала, я не хотел бы предстать перед ней в том виде, в котором я тогда находился. Я был ходячим скелетом. К сожалению, я не успел порядок во рту навести, у меня зубы немножко не без потерь, придется ей на это смотреть, довольствоваться этим, но немножко веса я набрал, оброс массой, мне теперь не стыдно, лицо у меня стало круглым, а не так, что скулы торчали и нос как у Буратино острый.
ПРО МИНУЛЕ ТА МАЙБУТНЄ
-Насправді, я згадую ті фотографії, і як на мене ви зараз інший. Можливо, так камера передає, я б дуже хотіла, щоб люди написали слова підтримки вам, який ви прекрасний вигляд маєте, переживши таке. Тепер у вас, Володимире, ще одна невідомість. Ви зараз на реабілітації, чи правильно я розумію, що далі?
-Мне надо еще время. Скажем так, я чувствую слабость в организме: если пройду расстояние, я чувствую, что у меня опять опухают ноги, как тюрьме опухали, как и сейчас у меня пухнут. И очень у меня большая утомляемость. Если взять меня до этой тюрьмы, в которой я провел 20 месяцев, то я мог намного большое выполнять операций и делать различных движений, не уставая абсолютно. Тут же, бывает, я прошел квартал или вокруг здания обошел, я чувствую что мне надо присесть, посидеть. При том, 20 месяцев мы стояли и физические нагрузки были — мы и приседали, и отжимались, и скакали. Казалось бы, у меня должен быть запас сил в мышцах, но его нет.
-Ви, до речі, за кордон не думали виїхати? Дуже багато хлопців, які пережили таку історію, як у вас, вони виїхали закордон, там підлікувалися, не думали?
-Я только за, я знаю, что моей супруге предлагали подобные вещи и там, где она сейчас находится, за границей, ей предлагали реабилитацию для меня как для военнослужащего, они тоже в курсе дела, она тоже беженка. Они в курсе всей нашей истории, трагедии семейной и они ей предлагали.
-Якщо у вас є такі наміри — обов’язково поїдьте, чому ні?
-Так-так, я не против, я только за, проблема лишь в том, что бы это все узгоджено и одобрено.
-Це оформити мабуть треба, і командування, і лікарі мають зробити висновки?
-Так-так.
-Я б дуже хотіла, щоб ваша мрія збулась і вашої дружини, щоб ви могли виїхати хоча б ненадовго і підлікуватися. А жити де будете? В Маріуполь нема можливості повернутися…
-В Мариуполь ходу нет. Мы находимся в невесомости, все зависит от того, как будет происходить моя дальнейшая служба. Будет она или нет, в качестве кого и в какой части Украины. Если государство нам поможет с жильем то где бы мы хотели иметь жилье я не знаю, так как у нас неопределенность сейчас с нашим месторасположением, сейчас мы в подвешенном состоянии. В идеале я, конечно, страдаю за своим Мариуполем. Признаюсь, к своему стыду, я один из людей, который всю жизнь говорил, что Мариуполь это самый худший город, который может быть, потому что испорченная экология двумя заводами, очень грязный, квадратный, 9-этажки, угловатый, индустриальный.
ЯК БОМБИЛИ МАРІУПОЛЬ
-А зараз які відчуття у вас?
-Зараз я когда вспоминаю его — льются слезы. Я понимаю, что для меня он был самым красивым и самым родным. На жаль, его сровняли с землей, построили пестреньких домишек. Иногда попадаются блогеры, такие, позитивно настроенные, говорят — он был такой серый, такой серый, а сейчас он такой пестренький стал, такой радужный, жизнерадостный и веселый. Конечно, надо было его сравнять с землей и положить там 30 000 населения, изгнать половину города в качестве беженцев и построить эти коробочки и покрасить их в пестрые цвета. Не хватает домов, 9-этажек, я пересматриваю еще раз, действительно, там были 9-эти этажки, там их нет. Они либо ракетами складывались, как карточные дома, либо они были уничтожены пожарами. Естественно, что пожар никто в той ситуации не тушит, у нас не было элементарно связи мобильной, интернета. Я видел город с высоты завода Ильича, он весь был в дымах, летал самолет, бросал бомбы. Они утверждали, что борются с укрофашистами, а именно с азовцами, которые находились на Азовстали, но бомбы опускались на частный сектор, на 9-этажки. Вот это для меня непонятно. Потом они взамен построили эти коробочки, разукрасили, заселили туда людей. Естественно, лояльных людей они опрашивают и они говорят "Спасибо дедушке путину за наше счастливое детство". Хотелось бы повстречаться с моими знакомыми, которые приветствовали россию, относились очень лояльно, мне было хотелось пообщаться с ними на эту тему, поменялось ли их мнение, когда они видели — откуда прилетел самолет, откуда прилетали снаряды, откуда прилетали мины. Что еще любопытно — очень часто на допросах в россии в тюрьме, очень искренне удивлялись следователи, когда слышали, что им отвечали что самолеты прилетали с направления Таганрог и улетали в направлении Таганрога, а украинская авиация до Таганрога не долетала потому что в зоне разграничения стояла российская ПВО, то есть украинской авиации ходу не было на Мариуполь и мы не видели ни одного украинского самолета, хотя мы очень надеялсь на то, что он появится и будет противодействовать тому беспределу, который происходил в небе.
ПРО МУЗИКУ
-Скажіть, Володю, ви музикою хочете займатися? Я так і не спитала, на чому ви граєте чи співаєте?
-Я граю все життя на бас-гитаре, хоча навчався в музичній школі на баяне, згодом недовчився, бросив, закінчив музичне училище взагалі на духовому інструменті і потім закінчив інститут як теоретик, теоретичні дисципліни. Но жизнь сложилась так, что я всю жизнь играю на бас-гитаре. Я работал в оркестре в моем любимом Мариуполе, работал несколько месяцев в филармонии, работал в круизной компании, в шоу-бенде, а в армии я стал тубистом потому как немножко с этим инструментом знаком был и играл в армии на тубе. И сегодня, здесь, в этом медицинском заведении, где я нахожусь, замполит организовал небольшой концерт. Есть у музыкантов такой формат концертов как квартирник, так этот можно было назвать коридоник. Пришла преподаватель из их института культуры и ее два студента, планировали одну песенку, другую, третью. Закончилось это тем, что подключились к этому действу, я был в числе первых, потом подключились и медперсонал, и пациенты, там были и танцы, и песни и хоровое исполнение и на гитаре, пускались в пляс.
Я вам дуже дякую за розмову, хочу, щоб ви мали повноцінні можливості для реабілітації, прийшли в себе, щоб зі здоров’ям було все в порядку, зустрілися з дружиною, дитиною. Дуже хотілося б вас побачити, на параді перемоги, пройдете із оркестром Києвом, тому запрошую вас до столиці. Дуже дякую!
Анна Мірошниченко, "Хто з Мірошниченко?"